Е. Н. Петрова

Павел Свиньин и его „Русский музеум“

Статья из сборника «Страницы истории отечественного искусства». Вып. IV. Издание Гос. Русского музея. СПб., 1999.

 

Случилось так, что при упоминании имени Павла Свиньина даже у большинства нынешних знатоков русской культуры воз­никает прежде всего образ современника Пушкина, издателя журнала „Отечественные записки", много раз осмеянного в па­родиях, баснях и сатирах. Действительно, аристократы и интел­лектуалы романтической эпохи никак не могли простить Свиньину сервильности и любви к преувеличениям. Со свойственной тому времени язвительностью, открытостью и прямотой они клеймили Свиньина один за другим.

Все началось, кажется, с легкой руки П. А. Вяземского, прочи­тавшего в журнале „Сын Отечества" (1813, ч. 49, № 39-40) прочув­ствованные строки Свиньина об имении А. А. Аракчеева „Грузине":

 

Я весь объехал белый свет:

Зрел Лондон, Лиссабон, Рим, Трою,

Дивился многому умом,

Но только в Грузине одном

Был счастлив сердцем и душою

И сожалел, что не поэт!

 

Эти стихи Свиньина вызвали к жизни эпиграмму Вяземского:

 

Что пользы, – говорит расчетливый Свиньин, -

Мне кланяться развалинам бесплодным

Пальмиры, Трои иль Афин?

Пусть дорожит Парнаса гражданин

Воспоминаньем благородным:

Я не поэт, а дворянин,

И лучше в Грузине пойду путем доходным:

Там кланяясь, могу я выкланяться в чин [13].

 

Вслед за П. А. Вяземским в журнале „Полярная звезда" за 1824 г. А. Е. Измайлов опубликовал басню „Лгун". И пошло, и поехало... Как нередко бывает на Руси, говорить хорошо о Свиньине уже считалось неприличным. Он превратился в своего рода „мальчика для битья".

К. А. Полевой, брат известного журналиста и писателя Н. А. Полевого, записал весьма интересный эпизод, ярко харак­теризующий почву, на которой могли возникнуть конфликты у Свиньина. „Однажды я был у него (А. С. Пушкина. – Е. П.) вместе с Павлом Петровичем Свиньиным. Пушкин, как увидел я из разговора, сердился на Свиньина за то, что очень неловко и некстати вздумал где-то на бале рекомендовать его славной тогда своей красотой и любезностью девице Л. Нельзя было оскорбить Пушкина более, как рекомендуя его знаменитым поэтом (подчеркнуто мною. – Е. П.), а Свиньин сделал эту глу­пость. За это поэт и отплатил ему, как я был свидетелем, очень зло. Кроме того, что он горячо выговаривал ему и просил вперед не принимать труда знакомить его с кем бы то ни было, Пушкин, поуспокоившись, навел разговор на приключения Свиньина в Бессарабии, где тот был с важным поручением от правительст­ва, но поступил так, что его удалили от всяких занятий по службе. Пушкин стал расспрашивать его об этом очень ловко и смело, так что несчастный Свиньин вертелся как береста на огне" [70].

Пушкин отомстил Свиньину еще и тем, что именно его бесса­рабские приключения послужили основой для образа Хлестако­ва и сюжета, позднее подаренного им Н. В. Гоголю и использо­ванного в комедии „Ревизор" [5].

Удивительно, но Свиньин, вполне владевший пером и влас­тью над целым журналом, никому из обидчиков не отвечал. Словно не замечая вакханалии насмешек и сатир, он увлеченно брался то за одно, то за другое предприятие.

Конечно, в личности Павла Петровича Свиньина, а его не­простой биографии и многих „затеях" немало противоречивого. Наверное, современники во многом были правы, отмечая в нем страсть к фантазиям и карьере.

Вполне возможно, не без оснований ходили слухи о его свя­зях с полицией. „Между прочим, – записал в октябре 1825 г. И. М. Снегирев, – сказывал (попечитель университета) сделанное ему замечание А. Ф. Мал[иновским] о П. П. Свиньине, чтоб его остерегаться как шпиона высшей полиции..." [7].

Так это было или нет – вопрос специальных исследований. Не исключено, что современники механически переносили раз­ведывательную деятельность Свиньина по ведомству Минис­терства иностранных дел на внутреннюю жизнь. Но тень „шпиона", лежавшая на имени Свиньина, подогревала их ирони­ческое, придирчивое отношение к нему. Авторитет Пушкина, Вяземского и других поэтов и писателей, оставивших эпиграм­мы и сатиры на Свиньина, надолго закрепил негативное отноше­ние к этой личности. Огромная и разнообразная деятельность Свиньина на благо России, независимо или, точнее, без прямой связи с его личными качествами и „шпионством" , если даже оно имело место, не изучена, не проанализирована и не оценена в должной мере.

Между тем Павел Петрович Свиньин – фигура весьма важная и интересная для истории русской культуры. Сведения о нем крайне скудны, не всегда точны и не собраны воедино. Судя по документам, основная канва его биографии такова.

Сын галичского помещика Петра Никифоровича Свиньина, он родился в 1787 г. Учился в Благородном университетском пансионе в Москве одновременно с В. А. Жуковским и братьями А. И. и Н. И. Тургеневыми. Тогда же начал писать стихи, напеча­танные в пансионском журнале „Утренняя заря", выходившем в Петербурге в 1803 г.

Увлекшись рисованием, приехал в Петербург и поступил в Академию художеств. Но обучение живописи продолжалось недолго, хотя привязанность к искусству сохранилась навсег­да. Позднее, в 1810 г., он представил в Академию художеств две картины („Пейзаж" и „Казаки, ведущие пленных турок" -местонахождение неизвестно), достаточно высокий уровень которых признан уже тем, что художник получил разрешение писать программное произведение на звание академика. В 1811 г. за картину „Суворов, отдыхающий возле ручья" Свинь­ин был удостоен искомого звания. К сожалению, местона­хождение полотна тоже неизвестно. Но, судя по обращению Свиньина в Совет Академии художеств, картина, возможно, представляла редкий для той поры образец романтического прочтения исторической ситуации. Свиньин намеревался изо­бразить сюжет из „Новейшей истории, согласующейся с его чувствами и способом письма, коим он предпочтительно зани­мался [быть может, имеется в виду акварель. – Е. П.]..." Чтобы показать Суворова отдыхающим, в простой, обыденной обста­новке, он собирался изобразить „появление утра, когда заря начинает поглощать природу" [76].

Свиньин не прекратил занятия изобразительным искусством до конца своей жизни. Им исполнено огромное количество картинок с видами русских городов, издававшихся как иллюст­рации к его статьям в разных изданиях 1810-1830-х годов [9].

Официальным же поприщем Свиньина в течение многих лет была служба в Министерстве иностранных дел. В это ведомство он был зачислен в качестве архивариуса московского архива „1805-го марта 13-го" [72, л. 1]. Затем 14 июня 1806 г. „произве­ден в переводчики", а 8-го августа 1806 г. „по Высочайшему именному указу отправлен для иностранной переписки к коман­довавшему в Средиземном море и архипелаге российскою эскадрою вице-адмиралу Сенявину; находился на сей эскадре во время сражения при острове Тенедосе 8-го марта 1807 года; по прибытии сей эскадры в Лиссабон отправлен был оттуда с депешами к Высочайшему двору 1807-го ноября 10-го" [12, л. 1]. „За отличие при взятии крепости Тенедоса пожалован ка­валером ордена св. Владимира 4 степ[ени] с бантом 1808-го марта 4-го" [12, п. 1].

Морской поход на корабле „Рафаил" под командованием Сенявина описан Свиньиным в его книге „Воспоминания на фло­те" (СПб, 1818-1819).

5 августа 1811 г. высочайшим именным указом Свиньин был определен в Филадельфию секретарем к генеральному консулу. Два года прослужил Свиньин в Североамериканских Соединен­ных штатах.

Помимо обычных дипломатических обязанностей тогдаш­ним дипломатам инструкцией предписывалось „войти в курс традиций и обычаев страны", „поощрять активную и непосред­ственную торговлю между двумя нашими странами, развивать взаимовыгодные обеим странам отношения..." [7, с. 350-351]. Деятельность Павла Петровича Свиньина в Америке удивитель­но точно соответствовала этим целям.

В 1814 г в петербургском журнале „Сын Отечества" появля­ются главы из его будущих книг „Взгляд на республику Соеди­ненных областей Американских" [/9, 1814, № 45-48] и „Опыт живописного путешествия по Северной Америке" [79, 1814, № 36-37], изданных отдельными тиражами в 1814и 1815 гг.

В качестве секретаря российского консула Свиньин готовил материалы об Америке, пользуясь литературой, прессой, своими наблюдениями. Тогда же он подготовил несколько альбомов, исполненных акварелью (ныне – ГРМ, музей Метрополитен в Нью-Йорке). В них с удивительной непосредственностью зари­сованы обычаи американцев, природа, технические новшества, архитектура рождающихся городов. Осведомленность Свиньи­на, отразившаяся в текстах об Америке, и картинки, созданные им около 1813 г., послужили поводом к воспроизведению амери­канцами в 1930 г. одного из акварельных альбомов' [27]. В этом же издании содержатся и наиболее полные из опубликованных сведения о Свиньине. Но Свиньин не ограничивался стремлени­ем познакомить только русских с Америкой. В 1813 г. он издает в Филадельфии книгу о Москве и Петербурге со своими иллюст­рациями [20].

Несмотря на некоторые неточности, все эти сочинения по сей день не утратили своего значения. Даже нынешние исследователи во многом черпают сведения об Америке начала прошлого века из книг Павла Свиньина. „Фактические сведения и рекомендации П. Свиньина, – пишет известный советский ученый, американист Н. Н. Болховитинов, – основывались на опыте его практической деятельности и вполне подтверж­дались некоторыми другими материалами, в том числе и ар­хивными" [7, с. 386].

Летом 1813 г. Свиньин получает ответственное поручение сопровождать к месту размещения русской армии знаменитого генерала Моро (1763-1813), яростного противника Наполеона, изгнанного из Франции и жившего в Соединенных Штатах. Алек­сандр I пригласил генерала Моро на русскую службу как полко­водца, способного возглавить союзные войска против Наполео­на. Путь генерала, тепло встреченного императором в Праге, лежал в действующую армию.

В дневнике Павла Пущина, одного из офицеров русской армии, записано за 3 августа 1813 г.: „Генерал Моро, недавно прибывший из Америки, обогнал нас сегодня в походе. Он ехал в коляске в статском платье с Свиньиным, которого я хорошо знал, в Петербург" [8].

Из рассказа самого Свиньина следует, что он неотступно был при генерале до самой его кончины под Дрезденом, где ему в первом же бою оторвало и раздробило левую ногу. Тело Моро было перевезено в Петербург и погребено в церкви святой Ека­терины, что на Невском проспекте.

Свиньин же, лично знавший Моро и его семью, 9 сентября 1813 г. высочайшим указом направлен в Лондон с письмом и денежным пособием для супруги погибшего генерала. Затем, как следует из свидетельства о службе, в течение 1813 и 1814гг. несколько раз использовался как курьер Императорского двора [12, п. 1 об.].

Так судьба столкнула Свиньина с генералом Моро, одним из замечательных людей той поры.

Репортер по природе своего дарования, со свойственной ему оперативностью все увиденное и познанное облекать в письменный текст, Свиньин написал книгу и о Моро. „В быт­ность мою в Лондоне, – сообщает он в предисловии к русскому изданию, так и не увидевшему свет, – по кончине генерала Моро, несправедливые толки и желание его супруги, принца регента и вообще всей публики знать, иметь описание о подробностях последних минут жизни сего знаменитого героя, заставили меня привести в порядок дневные записки моего с ним путешествия из Америки и издать их на французском языке, присовокупя к ним краткую биографию его жизни. Успех превзошел мои ожи­дания. Книжка моя принята была в Англии с необыкновенным вниманием и благосклонностью. В самое короткое время она выдержала в Лондоне два издания на французском и англий­ском языке, и тогда же переведена была на немецкий и испан­ский. Самое правительство английское для секретного употреб­ления взяло оной 500 экземпляров, и вскоре узнал я, что она перепечатана была также в Женеве, Париже, Филадельфии..." [12, д. 20, л. 1 – „К читателям". Предисловие к жизнеописаниям Моро/ Рукопись].

В России отдельная книга Свиньина о Моро так и не вышла, но глава, ему посвященная, вошла в издание „Опыт живописно­го путешествия по Северной Америке".

Дальнейшая судьба Свиньина складывалась следующим образом. 15 июня 1815 г. он был отправлен в Бессарабию для обозрения тамошнего края и описания существующего там правления [12, л. 1 об.].

Судя по собственным запискам Свиньина, он получил сек­ретные инструкции, в которых ему было предоставлено „право принимать жалобы бессарабских жителей и, исследуя их на ме­сте, представлять <...> с своим мнением" [12, д. 19, л. 2 об.] в Комитет министров.

В Бессарабии Свиньина, действительно, постигла какая-то неудача. Позднее, в 1820-е гг., он сам пытался объяснить причи­ны своего „неуспеха", но сохранившиеся записи весьма отры­вочны и не раскрывают сути дела [12, д. 19].

Вернувшись из Бессарабии, он продолжает служить в колле­гии иностранных дел, получает чины и звания – коллежский советник (1823), почетный член Оружейной Палаты (1824), стат­ский советник (1824).

Между тем в июне 1824 г. Свиньин неожиданно подает про­шение об увольнении „за слабостию здоровья" [12, л. 1 об.].

Трудно судить об истинном состоянии здоровья Павла Пет­ровича в ту пору. Но отставка, видимо, была ему необходима, чтобы полностью отдаться литературной и журналистской дея­тельности. С 1820 г. он занимался изданием журнала „Отечест­венные записки", одного из самых популярных в то время. Много путешествовал по России. Написал немало очерков об истории, природе, быте и нравах разных народов. Дорожные впечатления, рассуждения об экономике, обычаях, литератур­ные портреты талантливых людей, подобных изобретателю Ива­ну Кулибину, открытому Свиньиным, составляли основу его опи­саний. Позднее, уже после смерти Свиньина, эти разбросанные по журналам очерки были объединены в книгу „Картины России и быт разноименных ее народов" (СПб, 1839), прекрасно проил­люстрированную по оригиналам самого автора.

Кроме журналистики, владели тогда Свиньиным и другие сильные страсти. Он сочинял пьесы, стихи, романы. Конечно, Свиньина трудно отнести к числу писателей и поэтов, прославив­ших Россию своим литературным талантом. Свиньин был одним из многих, весьма типичных для той поры представителей наро­дившейся русской интеллигенции, активно и деятельно участво­вавшей всеми силами в становлении национальной культуры.

В этом смысле личность П. П. Свиньина еще нуждается в изучении. Но его исследования исторического характера, посвященные Петру I, Пугачеву, были весьма плодотворны. А. С. Пушкин, кстати, использовал подробности об обороне Яиц-кой крепости в „Капитанской дочке" именно из сочинений Свинь­ина [14].

До конца своих дней Павел Петрович не только сам про­должал упорно заниматься живописью, литографированием, рисованием. По существу он стал одним из первых летописцев истории русского искусства 1820-1830-х гг. Его подробные и внимательные обзоры выставок Академии художеств, опубли­кованные в журнале „Отечественные записки", – пример крити­ческой мысли, весьма своеобразно развивавшейся тогда в Рос­сии. Восприятие современниками творчества Кипренского, Венецианова, молодых Александра Иванова, Карла Брюллова и многих ранее прославленных русских мастеров живо и ярко предстает в статьях П. П. Свиньина.

Но любовь к искусству выразилась у Павла Петровича еще в одном виде его деятельности, чрезвычайно важном по своей идее, хотя и не осуществившемся до конца.

Видимо, именно Свиньину принадлежит анонимное „Пред­ложение об учреждении Русского национального музея", опуб­ликованное в журнале „Сын Отечества" (1817, № 13). Автор ратует за создание государственного музея в России. Тогда эта идея буквально витала в воздухе и волновала многих. Подъем национального самосознания после войны с Наполеоном, нема­лое число прекрасных отечественных художников и замечатель­ных частных коллекций приводили к мысли о необходимости создания государственного музея для публики. Но впервые со всей ясностью и определенностью она была заявлена в на­званной статье. „Бесчисленные памятники истории искусства, -писал ее автор, – рассеяны по всему государству по рукам част­ных людей, которые нередко вовсе не знают цены их, и сверх того предметы сии лишаются важной части своего достоинства от того, что они хранятся по одиночке и без всякой с другими свя­зи, в которой можно бы было надлежащим образом пояснить и объяснить их. При том, – продолжает П. П. Свиньин, – они под­вержены случайным повреждениям и даже истреблению, и большею частию вовсе погибают для истории..." [19, 1817, № 13, с. 56].

В ожидании государственных решений о создании Русского музея Свиньин на собственные средства собрал прекрасную коллекцию. Картины, скульптуры, старинные рукописи, монеты, миниатюры, серебро, книги составляли подлинный музей, рас­крывающий историю развития отечественной культуры.

Что же такое был „Русский музеум" Павла Свиньина? К сожа­лению, до сих пор никто не задавался целью реконструировать бывший музей Свиньина. Лишь в каталоге живописи Государст­венной Третьяковской галереи выявлены произведения, посту­пившие туда из разных коллекций, но первоначально принадле­жавшие Свиньину. К их числу относятся:

 

Р. М. Волков. „Диана, окруженная нимфами и Актеоном"г; Н. А. Синявский (?). „Молодая крестьянка, вырывающаяся из объятий красивого ярославца"3; В. А. Тропинин. „Кружевница"4; И. В. Лучанинов. „Возвращение ратника в свое семейство", 18155.

До середины 1830-х гг. П. П. Свиньину принадлежали следу­ющие произведения из нынешнего собрания Государственного Русского музея:

Г. И. Угрюмов. „Испытание силы Яна Усмаря", 1796 (7?)6;

Андрей Матвеев. „Венера и амур", 1726 (?)';

А. А. Алексеев. „Мастерская художника А. Г. Венецианова в Петербурге", 1827е;

Д. Г. Левицкий. „Портрет А. В. Храповицкого", 17819;

А. П. Лосенко. „Зевс и Фетида", 1769'°.

 

Знаменитый „Портрет Петра I на смертном одре" (ГРМ), означенный в литературе как работа И. Н. Никитина, в собра­нии Свиньина считался произведением Андрея Матвеева". Многие произведения из бывшей коллекции Свиньина теперь очень трудно идентифицировать с работами, хранящимися в разных музеях и частных собраниях страны.

В описи Свиньина отсутствуют размеры произведений, на­звания их весьма приблизительны. Позднее они могли быть уточнены или изменены произвольно, согласно вкусам владель­цев, авторов статей, монографий и каталогов, в которых упоминались. Особенно это касается пейзажей Ф. Я. Алексеева, Сем. Ф. Щедрина, Ф. М. Матвеева. В коллекции Свиньина были работы этих мастеров, названиями похожие на хранящиеся теперь в Русском музее или Третьяковской галерее. Но с абсо­лютной уверенностью связывать их с известными полотнами пока нет оснований. Еще труднее соотнести с сохранившимися до наших дней скульптурные произведения из „Русского музеу-ма" Свиньина. В его описи не назван материал, в котором испол­нена скульптура, отсутствуют размеры. Идентификация работ Козловского, Прокофьева, Мартоса и других из собрания Свинь­ина с произведениями, ныне хранящимися в разных музеях, требует соединения воедино сведений о существующих автор­ских повторениях и отливках. Это задача будущего.

Сегодня же очевидно, что „Русский музеум" Свиньина, собранный в конце 1810-х – 1820-е гг., представлял собой уни­кальное явление. Даже перечень имен и произведений, входив­ших в его состав, свидетельствует о высочайшем качественном уровне собрания.

Но это, пожалуй, не главное достоинство „Русского музеума" Свиньина. Были в России и другие прекрасные коллекции. В отличие от большинства коллекционеров XVIII – начала XIX в., Свиньин исходил не столько из субъективного отношения к художнику и его творениям, сколько стремился к созданию некоей полноты отражения основных явлений и этапов в раз­витии русской культуры. Это был уже принцип музейного под­хода к коллекции, с которым Свиньин познакомился в Амери­ке и Англии. Свиньин, вернувшийся в 1816 г. из чужих краев, был потрясен богатством русской земли и ее культуры. Много путешествуя по России, он начал собирать коллекцию, но скоро убедился, что возможности частного человека „для приведения в исполнение всего объема отечественного музея" ограничены. Свиньин не мог приобрести все, что было тогда самым значительным. В его коллекции, конечно же, есть лакуны. Но в ней явно наметился исторический подход к русской культуре и изобразительному искусству. Линия ис­тории живописи и скульптуры середины XVIII – начала XIX в., выстроенная Свиньиным, до сих пор почти остается цент­ральной.

К другим достоинствам Свиньина следует отнести внимание к русской тематике в произведениях отечественных мастеров. „Исследуя с беспристрастием степень успехов наших в художе­ствах, – писал Свиньин в 1829 г., – я нашел основательные при­чины думать, что есть возможность составить русскую школу, если употребить старание приобретать те произведения русских художников, кои совершенны или были в первых поры­вах огня и честолюбия, – в порывах, скоро погашенных равноду­шием их соотечественников, скоро убитых пристрастием нашим к иноземному..." [11, с. 1].

Действительно, из восьмидесяти двух живописных полотен в собрании Свиньина было немало картин, исполненных моло­дыми художниками как программы еще в пору обучения в Акаде­мии художеств. К их числу относятся полотна Лосенко, Угрюмова, Брюллова и других.

Здесь Свиньин в какой-то степени исполнил функцию, с одной стороны, музея при Академии художеств, существовав­шего тогда, но весьма пассивно относившегося к творчеству своих воспитанников. С другой стороны, Свиньин-коллекционер своим собирательским чутьем в известной степени корректиро­вал деятельность недавно образовавшегося русского отдела императорского Эрмитажа. Не случайно позднее многие полот­на из его собрания были приобретены в Эрмитаж и Академию художеств, откуда перешли в Русский музей.

Особой любовью Свиньина пользовался А. Г. Венецианов и его ученики. О них нередко писал Свиньин-критик. Следуя своим привязанностям, Свиньин-коллекционер приобретал произведения своих любимцев. Так, в статье о выставке 1827 г. в Академии художеств Свиньин с восторгом сообщал публике о молодом Капитоне Зеленцове и картине „Мальчик, убирающий комнату": „Мальчик нечесанный, немытый метет ее [комнату. -Е. П.], накрыв от пыли салфеткою чайный прибор. Углубление комнаты, отделение картин от стен, а от пола – стульев и прочей мебели – очаровательно!" [17]. Тогда же картина Зеленцова ока­залась в собрании Свиньина, обозначив собой один из важных этапов развития отечественного искусства.

К сожалению, следы многих произведений из бывшего Му-зеума Свиньина пока не обнаружены.

В 1834 г., разорившись, Свиньин был вынужден продать свою коллекцию [18]. Прежде чем пойти на этот крайний шаг, он обратился к российскому правительству с предложением, высказанным в письме к П. М. Волконскому, министру Импера­торского двора: „...В продолжении 12-тилетних путешествий по России, – писал Свиньин 6 февраля 1834 года, – я имел возмож­ность составить собрание российских произведений по многим частям наук и художеств <...> Обстоятельства, вынудившие ме­ня оставить столицу и поселиться в деревне, лишают вместе с тем возможности удержать при себе сие собрание. Я решился продать его, и один купец из Лондона, производящий обширную торговлю художественными произведениями, делает мне пред­ложение приобрести мой музеум за 110 000 рублей <...>Таккак собрание мое заключает в себе многие отечественные предме­ты величайшей редкости, то я не смею приступить к продаже оного вне отечества без соизволения Государя Императора. Может быть неблагоугодным будет его Императорскому Вели­честву повелеть оставить сии вещи в России? В таком случае я готов сделать с моей стороны все возможные пожертвования: ибо главнейшей моей целию при собирании сего Музеума было положить камень основания Отечественного Музея, столь необ­ходимого для России!.." [15, л. 1].

Но благородный жест не получил поддержки императора. На письме Свиньина стоит резолюция Николая I: „Разрешаю про­дать за границу".

Судя по дальнейшей переписке Свиньина с Императорским двором, часть коллекции была куплена бароном Гумбольдтом [15, л. 2], другая – разошлась по разным собраниям страны.

„Русский музеум", собранный Свиньиным, не сохранился. Но мечта Свиньина с опозданием на полстолетия все-таки осу-

ществилась. В 1898 г. открылись для публики двери Русского музея в Петербурге, государственного собрания, призванного отражать историю отечественного искусства. Примерно тогда же была передана Москве галерея национального искусства, собранная П. М. Третьяковым. Частично, но коллекция „Русского музеума" Свиньина со временем влилась в эти крупнейшие музеи, определив в них важнейшие страницы русского искусства. Как же сложилась собственная судьба Павла Свиньина, вла­дельца столь замечательного собрания, проданного с аукциона? Разорившись на коллекционировании и издании журнала „Оте­чественные записки", Свиньин так и не сумел поправить свои материальные дела. Он умер в глубокой бедности в феврале 1839 г. в Петербурге.

Так что увлеченность и бескорыстие П. П. Свиньина, про­явившиеся в его занятиях на благо Отечества, заставляют усом­ниться в справедливости едких насмешек и подозрений, пре­следовавших его почти всю жизнь. И пожалуй, был прав Вл. Да­нилов, писавший в 1915 г. следующие строки: «...составляя представление о Свиньине по его литературному наследию, не­доумевал, за что не любили его писатели и смеялись над ним. Судя по его трудам, это был человек, любивший науку, живо ин­тересовавшийся всем, доступным его наблюдению, человек до­брый и готовый помогать всякому, в ком он видел проблески мысли и талантливости. Кс. Полевой говорит также, что Свиньин был „плохой литератор". С этим никак нельзя согласиться: опи­сания городков и достопримечательностей России, составлен­ные Свиньиным, даже теперь читаются не без занимательности, так как всюду в них виден живой занимательный ум» [6].

К этой характеристике непременно следует добавить, что критические статьи П. П. Свиньина об искусстве того вре­мени при всей спорности его оценок тоже отличаются жи­востью и вполне отражают эстетические вкусы своего времени. Что же касается Свиньина-коллекционера, он сделал то, чего, пожалуй, в его время не сделал никто другой. Собрав коллек­цию произведений русских мастеров, Свиньин составил сво­его рода историю отечественного искусства за период с 1760-х по 1820-е гг.

 

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Пользуясь случаем, приношу искреннюю благодарность Эдварду Каэи-неку, заведующему славянским отделом Нью-Йоркской публичной библио­теки, любезно предоставившему мне возможность познакомиться с редким изданием [21].

2 Поступила в ГТГ в 1927 г. из Румянцевского музея (собр. Ф. И. Пряниш­никова) В описи Свиньина: № 17 [7 /].

3 Поступила в ГТГ в 1929 г. из Антиквариата как работа неизвестного художника (Ж-10636). В каталоге ГТГ названа „Парень с девушкой", 1809 [4, с 432]. В описи Свиньина: № 54.

4 Поступила в ГТГ в 1925 г. из Румянцевского музея {собр. Ф. И. Пряниш­никова). В описи Свиньина: № 58.

5 В собрании ГТГ две картины Лучанинова с таким названием [4, с. 274]. Скорее всего, одна из них ранее находилась в собр. Свиньина и считалась работой С. Щукина. В описи Свиньина: № 76.

6 Поступила в ГРМ в 1923 г. из Академии художеств [2, кат. 459]. В описи Свиньина: № 78.

7 Поступила в ГРМ в 1926 г. из собр. П. П. Вейнера [2, кат. 310]. В описи Свиньина: № 42.

8 Поступила в ГРМ в 1920-х [3, кат. 57]. В описи Свиньина: № 4.

9 Поступила в ГРМ в 1923 г. из Государственного музейного фонда (собр. Е. П. и М. С. Олив) [2, кат. 253]. В описи Свиньина: № 32.

10 Поступила в ГРМ в 1946 г. из магазина Ювелирторга, Ленинград [2, кат. 285]. В описи Свиньина: № 33 („Юпитер и Фетида").

11 Поступил в ГРМ в 1923 г. из Академии художеств [2, кат. 335]. В описи Свиньина: №41 (Матвеев Андрей).

 

Литература

 

1. Болховитинов Н. Н, Становление русско-американских отношений. 1775-1815. – М.: 1966.

2. Государственный Русский музей. Живопись. XVIII век. Каталог -СПб: 1998.

3. Государственный Русский музей. Живопись. XVIII – начало XX века. Каталог. -Л.: 1980.

4. Государственная Третьяковская галерея. Каталог живописи XVIII – начала XX века (до 1917 года). – М.: 1984.

5. Гоголь Н. В. ПСС. – М.: 1951. – Т. 4. – С. 524-525.

6. Данилов Вл. Мелочи литературного прошлого. Сатира на П. П. Свиньина // Русский архив. – 1915. – Т. 1. – С. 161-162.

7. ДневникИ. М. Снегирева//Русская старина. – 1914. -Декабрь. -С. 570.

8. Дневник Павла Пущина. 1812-1814. – Л.: 1987. – С. 117.

9. Достопримечательности С. Петербурга и его окрестностей. – СПб: 1812-1823, с 23 видами; Картины России и быт разноименных ее народов. – СПб: 1839, с множеством „картинок", исполненных по оригиналам Свиньина.

10. Записки Ксенофонта Алексеевича Полевого. – СПб: 1888. – С. 276.

11. Краткая опись предметов, составляющих Русский музеум П. Свиньина. -СПб: 1829.

12. ОРиРКГПБ, ф. 679, д. 9.

13. Остафьевский архив князей Вяземских. -СПб: 1899. -Т. 1. -С. 129-130.

14. Пушкин А. С. ПСС. – М.: 1949. -Т. 11. -С. 112.

15. РГИА, ф. 472, оп. 16 (66), д. 166.

16. Сборник материалов для истории Императорской С.-Петербургской Академии художеств за сто лет ее существования / Под ред. П. Н. Петро­ва. -СПб: 1864. -Т. 1. – С. 552.

17. [Свиньин П.]. Выставка в Академии художеств // Отечественные записки. -1827. -Ч. 32. -С. 147-148.

18. Северная пчела. – 1834. – 17 апреля.

19. Сын Отечества.

20. Svinin P. Sketches of Moscow and St. Petersburg. - Philadelphia: 1813.

21. Picturesque United States of America 1811, 1812, 1813, being A memoir on Paul Svinin, Russian diplomatic officer, artist and author, containing copious excerpts from his account of his travels in America, with fifty-two reproduct­ions of watercolors in his own sketch-book. By Avram Yarmolinsky / Intro­duction by R. T. Halsey. - New York: 1930.